Мои предки – казаки с Медведицы
На самом деле он окончил театральный вуз, служит в петербургском театре «Буфф». После того как в Интернете «выстрелил» любительский ролик с песней «Комбайнеры» и сделал его звездой ютуба, Игорь стал желанным гостем на представительных отечественных оупен-эйрах, таких как «Рок над Волгой» и «Нашествие».
– С гастролями объехал почти всю страну от Калининграда до Якутии, маленького алмазного поселка Айхал. Но не был в Челябинске и Тюмени. Хотел бы поехать в западную Россию – в Курск, Брянск…
– А как вам волгоградские дороги?.. Не планируете написать песню на эту тему?
– Насчет волгоградских дорог мне трудно судить, а вот отрезок Михайловка – Фролово по московской трассе произвел неизгладимое впечатление. Там нас так трясло, что мама не горюй (ехали на маршрутке). Я-то привычный, а вот мой организатор Мария (она из Санкт-Петербурга) вообще не представляла, что такое бывает.
Что касается сочинения песни, то я их обычно не планирую. Они рождаются из мелодии, которая обычно вытаскивает тему.
– Что вас так крепко связывает с нашими краями?
– Мои предки – с Медведицы. Казаки Усть-Медведицкого округа войска Донского. Я поднимал свою родословную. С конца 18-го века в хуторе Раздоры (он и сейчас есть в Михайловском районе) числятся казаки Растеряевы. Правда, фамилия тогда церковными дьячками писалась через "з" – Разтеряевы.
Волгоград, Сталинград для меня тоже очень близок. Дед мой учился тут в сельхозинституте. У меня дома в Питере висит групповая фотография их выпуска. Мужчины с суровыми лицами в одинаковых косоворотках. Лица в кружочках. Подпись: курсы председателей колхозов, Сталинградский сельхозинститут, 1952 год. И фото института: голый пустырь, на котором только здание вуза да трамвайные рельсы, уходящие за горизонт. Чувствуется, какая страшная битва прокатилась.
Нарисовал мультфильм о Ермаке
– «Комбайнеры» взяты из реальности?
– Да. Но сначала в 1999 году, в трудный период жизни, я рисовал гелевой ручкой картинки и писал тексты, которые вошли в недавно изданную книгу «Волгоградские лица». Продаю ее сам через сайт. Не стал отдавать ее в книготорговые сети, потому что со всеми накрутками цена заоблачной получается.
В книге – и «Дон-1500», и «Нива Россельмаш», и михайловская газета «Призыв» со сводками уборочных работ – центнеры с гектара, намолоты. И мои друзья, с кем я рос, приезжая на каникулы. Брат мой Василий Котляров, который был фермером, комбайнером.
Моя новая концертная программа «Волгоградские лица» – сочетание слов, рисунков, песен, анимации. Клип к песне «Ермак» я нарисовал сам. Получилась такая мультяшная казачья баллада, посвященная исчезнувшему родовому хутору Растеряев во Фроловском районе. Где хаты стояли, теперь только бугорки. Там мы поставили крест.
– Как относитесь к тому, что вас называют «голосом народа»?
– Я вообще боюсь и стесняюсь таких терминов. Приятно, что на мои концерты приходят люди, для которых мои мысли созвучны. Но брать на себя миссию "голоса народа" не скромно, да и не умно.
Песня – это то, что ты увидал лично, перечувствовал. Например, "Васильки и ромашки" – о пьянстве... Некоторые почему-то думают, что, если человек это выразил, то знает, как проблему решить. Меня часто спрашивают, как я отношусь к ужесточению алкогольных законов или что надо делать, чтобы люди бросили пить. Как в глобальном масштабе с этим злом бороться, не знаю. Для себя я все решил 11 лет назад. Веду трезвый образ жизни.
Игорь с хутора Растеряев
– Почему – гармошка?
– В театральном институте от нас требовали делать "зачины" – небольшие самостоятельные представления, где каждый студент по очереди был автором. В конце обязательно должна была быть песня, которой подыгрывали кто на чем – на скрипке, аккордеоне. И было две гармошки, причем именно "Чайки", и были люди, которые умели на них играть. Я тоже стал учиться, подбирать свои любимые песни – "ДДТ", "Чиж и Компания". Долгое время умел играть только две песни.
– Занимаетесь ли студийными записями и аранжировками собственных песен?
– Если вы имеете в виду клип к песне «Комбайнеры», где, кроме гармошки, есть еще такое «тынс-тынс-тынс», то это фирма по своей собственной инициативе понавешала попсовых прибамбасов. Я это дело зарубил и сказал, что категорически против, чтобы этот клип где-либо транслировали. Но он все равно попал в Интернет и остался только в сети. Мне самому он очень не нравится. Хотя непосредственно раковским комбайнерам – наоборот: "Ты че, под него можно прыгать, плясать!" А я против таких студийных аранжировок.
– А на сцене?
– Ради эксперимента на концерте в Москве я исполнил две песни с Александром Скляром и его музыкантами. Получилось нормально, мне понравилось, зрителям вроде тоже. Но весь концерт в таком ключе выдерживать – с барабанами, бас-гитарой – что-то теряется. Ведь когда выступаешь только с гармошкой, есть непосредственный контакт с залом, с людьми, которые пришли тебя слушать.
Да, еще, когда мы репетировали со Скляром, началось: так неудобно, давай в другой тональности. А в другой тональности не получится, потому что гармошка – у нее всего одна тональность. В итоге всему коллективу музыкантов пришлось перенастраивать свои инструменты под мою гармошку из комиссионного магазина. И разговаривают они на каком-то своем диалекте, который мне неведом – какие-то две доли, соль диез, фа бемоль мажор. Я понял, что если создам группу, то буду там самым необразованным. Я ж самоучка. Однажды озадачился вопросом, где учат играть на гармошке? Оказалось, нигде. Есть классы баяна, аккордеона. А гармошка – это их самая примитивная версия.
– На фестиваль «Комбайнеры» к нам приедете?
– Если не будет загруженности в театре.
– Волгоград к вам не ласков?
– Почему-то в Волгограде было невероятно тяжело найти площадку для концерта. Это беспрецедентно. В других регионах обычно хватает телефонного звонка.
– Как вы расслабляетесь? Какую музыку слушаете?
– Сижу в Интернете, в соцсетях. Я так стресс сбрасываю. Лазаю по ютубу, нахожу какие-то совершенно невероятные композиции. После 30 лет мне очень стала нравиться дискотечная попса 1990-х. Не потому, что обладает какими-то музыкальными достоинствами. Просто эти песни будят во мне воспоминания, как мы плясали под них в Раковке и в пионерлагере "Салют".
А в конце меня убивают
– Вы привезли в Волгоград альбом «Звонарь». Это новая работа?
– Это новая версия. Я его переписал. Прежним вариантом был недоволен, мне он казался загнанным, вымученным. Обложки остались старыми, но тот диск был черный, а этот белый. Оформил его тоже полностью сам. Вот смотрите: на вкладке вся наша жизнь раковская, комбайнерская, вот тот самый магазин, где все начиналось, мои друзья-товарищи, крыши чаканные... И книжечку сюда вложил с фотографиями прототипов – все комбайнеры, дед с георгиевской ленточкой. Все, о ком писал и кому посвящал песни.
– Нецензурное слово в искусстве для вас приемлемо?
– Если можно обойтись, то лучше без мата, хотя это неотъемлемая часть языка. Частушка без него вообще невозможна, там весь кайф в том, что переходишь запретную грань, отсюда озорство и юмор. Но на больших концертах мне некомфортно исполнять песни с табуированной лексикой.
– Что играете в театре? Зовут ли вас в кино?
– В кино снялся в эпизодах, в сериалах играл малюсенькие эпизодические роли оперативников, которых в конце убивают. В театре моя самая большая роль – в спектакле "Женя, Женечка, Катюша". Сейчас репетирую Шекспира, "Сон в летнюю ночь". Роль замечательная. Появляюсь в спектакле два раза. Один раз в начале. Второй раз – в конце. Первый раз произношу одно четверостишие, второй раз - полчетверостишия.
– Вы никогда ничего не говорите о своей личной жизни…
– На то она и личная. Если коротко, я не женат.
