«Волгоградка» побеседовала с известным тележурналистом о его работе.
Ельцин не нужен – «Ротор» давай!
– Володя, сейчас ты работаешь на канале «Культура», а когда-то объездил чуть ли не весь свет, делая интервью с великими футболистами. Самые яркие впечатления об этом периоде твоей жизни?
– Вспомню одну историю, которая случилась на чемпионате Европы 1996 года в Англии. Тогда как раз проходили перевыборы Ельцина, и журналистам вручили подарочные наборы: футболку, бейсболку и книгу, посвященные Ельцину. Когда мы улетали в Англию, ребята из редакции выдали нам свои «ельцинские» майки с просьбой поменять их на что-то футбольное.
И вот в Манчестере в день игры сборных Германии и России по дороге на «Олд Траффорд» я подошел к одному из торговцев спортивной атрибутикой и предложил ему футболку с надписью «Ельцин» в обмен на футболку «Манчестер Юнайтед». Он подержал ее в руках и спросил, что на ней написано. Я ответил: «Ельцин». «О! – восхитился англичанин. – А кто это?» Я пояснил, что это президент России. «Спасибо, – сказал торговец, – не надо». «А что же тебе надо?» – спросил я. «Вот если б ты мне майку «Ротора» привез!..»
– Ты прекрасно знаешь и всю русскую, и всю мировую литературу. Кандидатскую диссертацию защищал, насколько помнится, по Цветаевой, в которую тогда ты был просто влюблен. Эта влюбленность до сих пор не прошла?
– Я бы сказал, что я прекрасно НЕ знаю всю русскую и мировую литературу. Если раньше знал хоть что-то, то сейчас и то малое позабыл. Уже почти 20 лет я телевизионщик, а это конвейер, который не способствует, к сожалению, расширению знаний. А в Цветаеву я как был влюблен, так и остаюсь. Просто в момент написания работы ты целиком погружаешься в предмет исследования, и ничто другое для тебя не существует. Разумеется, занимаясь Цветаевой, я был полностью сосредоточен на ее творчестве и судьбе, теперь такое невозможно. И если 25 лет назад я бы полностью согласился с Бродским, который считал Цветаеву величайшим поэтом ХХ столетия не только России, но и всего мира, то сегодня я бы не рискнул на столь смелое утверждение.
Зензеватка – территория свободы
– В XIX веке у нас появилась целая плеяда гениальных писателей. А сегодняшняя русская литература, на твой взгляд, существует?
– В ХХ веке их появилось ничуть не меньше. Но твой вопрос о веке XXI. Я убежден, что литература существует. До нее сейчас не доходят руки. Слишком много всего, начиная от Интернета, да, пожалуй, им и заканчивая. В каком-то смысле я непримиримый противник так называемой сетевой литературы. И вовсе не потому, что она плоха. Как и везде, в ней есть и хорошее, и плохое. Мне она кажется ущербной в первую очередь потому, что она полностью уничтожила институт редакторского искусства. Я убежден, что между писателем и читателем должен быть посредник. Так было всегда, так будет всегда. А пока литература низведена до уровня ниже плинтуса. Марай, как можешь, и выкладывай. Отсюда и полная утрата уважения к писательскому труду. Создалась иллюзия, что это могут все, и это ужасно.
– Чем тебя до сих пор притягивает Волгоград? В последний свой приезд ты даже побывал в Зензеватке, где учительствовал три года. Как прошла встреча?
– В Волгограде я родился и вырос, здесь живут мои мама и брат. А Зензеватка – это молодость. Три года после института: от 21 до 24. Уверяю, этот период ничуть не менее интересен, чем от двух до пяти. Кстати, я как-то случайно обнаружил, что Зензеватка уже бессмертна. Ее увековечил Александр Солженицын в «Архипелаге ГУЛаге». Там она названа «островком свободы» в несвободной стране. История такова, что одного из заключенных везли по этапу, и именно на станции Зензеватка должна была состояться пересадка. Ждать поезда нужно было несколько часов, и конвоир разрешил заключенному погулять без надзора. И тот навсегда запомнил маленькую станцию в Ольховском районе как образ недостижимой свободы. А я, приехав туда через 30 лет, вновь почувствовал себя 20-летним. Наверно, есть в Зензеватке некая магия.
Дорогами собирателей
– Твоя мама долгое время работала на областном телевидении. Может, твое нынешнее увлечение передалось по наследству?
– Почти уверен, что это так. Яблочко от яблони… Сам я, в общем, никогда не планировал, что окажусь на телевидении. Но вот в 1997 году решили учредить канал «Культура», и меня, только что окончившего докто-рантуру, позвали на него работать. И я пошел. И вот уже скоро 18 лет, как я на «Культуре». Тот, кто никогда не работал на телевидении, не может и представить, насколько уважаемое существо – камера и сколько возможностей она для тебя открывает. Все эти 18 лет я общался с удивительными людьми, держал в руках фантастические вещи, и все это благодаря камере. И, естественно, маме.
– Что бы ты хотел еще снять на канале «Культура»?
– Несколько лет назад я со съемочной группой программы «Достояние республики» оказался в национальном парке Кенозерье. Так получилось, что наш путь совпал с маршрутом Гильфердинга, который в начале 70-х годов XIX века записал там народные сказания, ставшие впоследствии книгой «Онежские былины». С тех пор эти места практически не изменились. Все так же ни дорог, ни канализации, ни телефонов. Я очутился в прямом смысле в позапрошлом веке. Нам удалось встретить старушку, которая пела нам старины, уверен, почти так же, как ее предки пели их Гильфердингу. А в Волгоградском пединституте я учился у Давида Наумовича Медриша – замечательного фольклориста, и с тех пор проникся любовью ко всему подлинному. И вот тогда у меня родилась идея сделать телесериал «По следам российских собирателей». Захотелось вновь с камерой пройти по местам, где когда-то прошли Кирша Данилов, братья Киреевские, Николай Ончуков. Мне кажется, что это могло бы быть интересным. Но, к сожалению, пока мне не удалось увлечь руководство своей идеей.
Фото из архива автора