Встречи Алексея Петровича с волгоградскими журналистами, в силу многих причин, были редкими. Среди тех, кто беседовал с ним, - главный редактор журнала "Отчий край" Любовь Чернявская. Об этом ее рассказ для читателей "Сталинградки".
Встреча в рабочем кабинете
– Наша встреча в Москве, в Российском Совете ветеранов, летом 1996 года началась неожиданно. На входе меня встретил угрюмый, с брежневскими бровями вахтер: «Предъявите ваше ветеранское удостоверение!» Вопрос, признаться, смутил, но я нашлась: «Удостоверения с собой нет, могу предъявить только справку об участии в Куликовской битве!..»
Вахтер, видимо, из бывших военных, оценил юмор и, узнав о цели визита, с готовностью указал, куда нужно идти. Я заглянула в кабинет. Он оказался даже не скромным, а скорее казенно-аскетичным. Из-за стола навстречу поднялся мужчина. Шевелюра без единой сединки, знакомое лицо, русская, располагающая улыбка. Протянул руку: «Маресьев Алексей Петрович».
Мелькнула мысль: вот самый молодой из ветеранов. Но вслух же я сказала, что привезла Алексею Петровичу привет от Камышина, его малой родины. Хотя «камышинский» период в жизни Маресьева кончился в 1934 году, когда он уехал на Дальний Восток строить Комсомольск-на-Амуре, но среди многочисленных прочих поездок по стране ему были особенно дороги встречи с Камышином. Правда, их было лишь несколько. Из родственников здесь никого не осталось, а бывшие друзья юности умерли…
Во время нашей беседы я очень хотела понять: так кто же он, этот хрестоматийный герой, наш земляк Алексей Маресьев? Как показалось, просто один из нас. Он не чуждался хорошего русского застолья, любил душевную песню, ценил юмор и сам смеялся вкусно и заразительно.
Запомнилась фраза Алексея Петровича:
– Я противник того, что меня всю жизнь превозносят, именуют легендарным летчиком, героем из героев. Да, у меня сложная военная судьба. А у кого она простая? Я один из многих, из тех, для кого война стала просто отправной точкой биографии, проверкой силы личности.
Природная скромность
В разговоре нашем он привел такой пример, причем – без рисовки и позерства:
– Помню, однажды меня пригласили на встречу с первостроителями Комсомольска-на-Амуре. Предоставили слово, и я стал рассказывать все, как было – о своей болезни, о том, что мечтал совсем о другом.
Следом за мной выступал Никита Хрущев. Он начал примерно так: «Перед вами кто выступал? Вы понимаете, кто перед вами выступал? Это ведь герой, легендарный летчик! Это знамя нашей молодежи!» И пошло-поехало: «это знамя, это знамя…» Да, елки зеленые… Терпеть этого не могу!
Сам Алексей Петрович рассказывать о торжествах и чествованиях не любил и, как мне показалось, радовался их окончанию больше, чем самим торжествам. Природную скромность характера он не изжил в себе за все годы. Многочисленные эпитеты в свой адрес вспоминал обычно с досадой и неприязнью.
Такая сложная мирная жизнь
В 1946 году, после выхода книги Бориса Полевого «Повесть о настоящем человеке», имя Маресьева стало известно всему Советскому Союзу.
О самой «Повести» он высказывался так: «С Борисом Полевым мы были знакомы только сутки до того, как появилась «Повесть…». Он смог понять меня, и эта книга действительно про меня. Не только описанные события соответствуют тому, что на самом деле было, но и во всех деталях, ощущениях, настроении я узнаю черты пережитого мною».
Но была написана не только книга, на экраны вышел кинофильм, была поставлена даже опера.
А какой была мирная жизнь Маресьева? Как он сумел найти свое место в мирной жизни? К сожалению, мало кому известно, что после войны Алексей Петрович закончил вуз, учился в аспирантуре, защитил диссертацию, издал книгу. Появилась семья, росли дети. Все как у всех, и причем без малейшей скидки на какие бы то ни было физические трудности. Многие люди, знавшие Маресьева давно и близко, никогда не говорили о какой?то его исключительности. Напротив, к нему как более сильному шли за советом и помощью.
Более сорока лет жизни отдал Алексей Петрович работе в Советском комитете ветеранов войны, созданном еще в 1956 году. Первым возглавил комитет Маршал Советского Союза Василевский. С тех пор сменились еще восемь председателей, а Маресьев же бессменно трудился все годы под их руководством. Сначала ответственным секретарем, потом – заместителем председателя. Многочисленные поездки по стране, встречи с ветеранами и молодежью, участие в судьбах сотен безвестных героев и рядовых тружеников войны, обойденных по разным причинам вниманием и заботой государства и общества… Да, это, как говорится, отдельная, к сожалению, еще не рассказанная история, и не менее славная.
Любил танцевать вальс
– Всем танцам я, конечно, предпочитаю вальс, – признавался Алексей Петрович. Зная многое о его необыкновенной судьбе, видя его перед собой – не легендарного, а живого человека, все?таки трудно было в это поверить. И все же одно из любимых воспоминаний Алексея Петровича связано с началом 50?х годов.
В Берлине проходил Всегерманский слет демократической молодежи, на который Маресьев приехал в составе советской делегации. Присутствовал на слете и Эрик Хонеккер, тогда еще председатель молодежной организации FDJ (Союза свободной немецкой молодежи) с женой Маргот. В завершение слета Вильгельм Пик устроил общий прием.
Начались танцы. Раньше других красавицу Маргот успел пригласить на вальс энергичный русский летчик со слегка пружинящей походкой. Все расступились и аплодировали им. На следующий день в газетах появились заголовки «Алексей Маресьев танцует вальс с Маргот Хонеккер!».
Свой очерк об Алексее Маресьеве я так, кстати, и назвала «Предпочитаю вальс». Какое было впечатление от нашего разговора? Трудно передать просто словами. Не зря же говорится – большое видится на расстоянии. Так и сейчас, в год его 100?летия, мы воспринимаем личность Алексея Петровича.
Фото автор, virt-museum.ru
