«Чековые» оазисы изобилия по-советски

«Чековые» оазисы изобилия по-советски
В январе 1936 года прекратил свое существование Торгсин (Всесоюзное объединение по торговле с иностранцами). Золото, серебро, драгоценные камни, предметы старины, наличную валюту в магазинах Торгсина можно было обменять на продукты питания или другие потребительские товары.

Впрочем, почти через 30 лет на смену Торгсину пришли «Березки», «Каштаны», «Чинары» – валютные и чековые магазины этой торговой сети в республиках назывались разнообразно. Преимущественно исходя из того, какое дерево для данной республики характерно.

Созданные в 1964 году в СССР "сертификатные" (с 1974 года "чековые") оазисы изобилия существовали в Москве, Ленинграде, столицах союзных республик и крупных областных центрах, а также в Севастополе, Ялте и Выборге.

В "Березках", продававших продукты питания и потребительские товары за чеки Внешторгбанка и Внешпосылторга, от ассортимента глаза разбегались. А многие импортные вещи вообще можно было увидеть и купить только там. В этот заповедный лес попасть советским гражданам было непросто. Продавщицы, а можно представить, чего им стоило заполучить такое место, случайных, шалых посетителей враз изгоняли из товарного рая.

Еще одним закрытым для большинства советских граждан миром являлись валютные бары. Едва туда проникал обычный труженик, как тут же попадал на заметку специальных учреждений. Откуда валюта у человека, чего он крутится вокруг иностранцев?

В начале января 1988 года Правительство СССР объявило о ликвидации системы торговли за чеки в ходе кампании "по борьбе с привилегиями" и "за социальную справедливость", и сеть "Березок" была ликвидирована. При этом возник ажиотажный спрос и громадные очереди - владельцы чеков пытались любыми способами избавиться от них до даты объявленного закрытия…

А вот как вспоминают наши читатели свои посещения "Березки" и валютных баров.

- Учился я на факультете иностранных языков, изучал английский, - вспоминает Борис Лапишин. - Практики не хватало, но страсть как хотелось блеснуть познаниями, поболтать с иностранцами. Но поскольку таковых было в нашем городе немного, забрел однажды в "Березку". Видок у меня, конечно, явно не заграничный, но когда замурлыкал на английском, обаятельная дама за прилавком растерялась. И тоже мне на английском лопочет. Так мы с ней мило общались, пока я не полез в карман за деньгами, чтобы купить сигарет. Увидев в моей руке "деревянные", хозяйка импортного изобилия враз утратила обаяние. Хорошо, что еще не обругала. Но вид такой оскорбленный на себя напустила, что я тут же испарился.

- В конце 80?х я работала переводчицей и вместе с немецкими туристами ходила по горам Кавказа, - рассказывает Тамара Малыхина. - Время было замечательное: мы открылись миру, появилось много возможностей. После первого же похода, а известно, как совместные приключения сплачивают людей, пошли в валютный бар, чтобы чего холодного попить. И сразу как холодок между нами пробежал. У меня и горного инструктора валюты, естественно, нет, и стоим мы в роли бедных родственников. Получается, ждем, когда нас угостят. Только что все были равны, а тут вдруг вдруг у себя в стране оказались людьми второго сорта.

Не лучшие воспоминания связаны с посещением валютного бара и у Сергея Любимова, который после долго обходил потом такие заведения стороной.

- У аспирантов приличных денег никогда не водилось, - вспоминает Сергей Любимов. - Но однажды вечером поругался с женой и отправился в только что открывшийся бар. Десять долларов мне подарили туристы из США, когда я летом подрабатывал гидом. Так что гулять было на что. В баре познакомился с немцами, приехавшими на строительство завода. Вместе крепко выпили, с девчонками потанцевали и разошлись. А утром пригласили в институт, и комсомольский секретарь прямым текстом сказал: если не хочешь вылететь из аспирантуры, выбирай знакомства. А доллары свои надо было сдать, куда следует.

В тему

В 1968 году Владимир Высоцкий написал песню "Я самый непьющий из всех мужиков", где ее главный персонаж, от лица которого она и поется, едет в Москву за товарами и попадает в "Березку".

* * *

Я самый непьющий из всех мужиков,

Во мне есть моральная сила,

И наша семья большинством голосов Снабдив меня списком на восемь листов, В столицу меня снарядила,

Чтоб я привез снохе с ейным мужем по дохе,

Чтобы брату с бабой кофе растворимый,

Двум невесткам - по ковру,

зятю - черную икру,

Тестю - что-нибудь армянского розлива.

Я ранен, контужен, я малость боюсь

Забыть, что, кому по порядку,

Я список вещей заучил наизусть,

А деньги зашил за подкладку.

Ну, значит, брату две дохи,

Сестрин муж - ему духи,

Тесть сказал: давай бери, что попадется!

Двум невесткам - по ковру,

Зятю - беличью икру,

Куму - водки литра два, пущай зальется!

Я тыкался в спины, блуждал по ногам,

Шел грудью к плащам и рубахам,

Чтоб список вещей не достался врагам,

Его проглотил я без страха.

Но помню: шубу просит брат,

Куму с бабой - все подряд,

Тестю - водки ереванского розлива,

Двум невесткам - по ковру,

Зятю - заячью нору,

А сестре - плевать чего, но чтоб красиво.

Ну что ж мне, пустым

возвращаться назад?

Но вот я набрел на товары.

- Какая валюта у вас? - говорят.

- Не бойсь, - говорю, - не доллары!

Так что отвали мне ты махры,

Зять подохнет без икры,

Тестю, мол, даешь духи для опохмелки!

Двум невесткам - все равно,

Мужу сестрину - вино,

Ну, а мне, пожалуй,

вот это желтое в тарелке.

Не помню про фунты,

про стерлинги слов,

Сраженный ужасной догадкой.

Зачем я тогда проливал свою кровь,

Зачем ел тот список на восемь листов,

Зачем мне рубли за подкладкой?

Ну где же все же взять доху,

Зятю - кофе на меху,

Тестю - хрен, а кум и пивом обойдется,

Как же взять коня в пуху,

Растворимую сноху,

Ну, а брат и самогоном перебьется.

Фото myhistori.ru