Фронтовик Виктор Проскуряков: «Меня похоронили в феврале 1943-го…»

  • Фронтовик Виктор Проскуряков: «Меня похоронили в феврале 1943-го…»
  • Фронтовик Виктор Проскуряков: «Меня похоронили в феврале 1943-го…»
  • Фронтовик Виктор Проскуряков: «Меня похоронили в феврале 1943-го…»
Ветеран Великой Отечественной войны Виктор Васильевич Проскуряков готовится встретить свою 92-ю весну.

А по документам он 73 года… покоится в братском захоронении в Ленинградской области, где лежат более четырех тысяч его однополчан…

– Вот видишь, живой… – говорит Виктор Васильевич, словно извиняясь. – За себя и за них, видать, живу. За моих фронтовых друзей-товарищей…

Он ушел на фронт в 1942?м. В селе Гуселка Камышинского района, куда его предки сбежали после раскулачивания, в это время, оказывается, едва ли не треть жителей были Проскуряковыми. А еще Пономаревы да Пименовы. Якобы эти три рода из Тамбовской губернии, прибившиеся к казачьей вольнице Емельяна Пугачева, и были первыми поселенцами в здешних краях.

Кстати, в Книге памяти Камышинского района из числа жителей села Гуселка многие герои носят именно эти три фамилии. Внесен в Книгу Памяти и Виктор Васильевич. Но… как погибший. А недавно и вовсе передали дочери фронтовика фото братского захоронения в селе Кривовицы Ленинградской области с коротким сообщением: мол, здесь покоится их отец и дедушка, геройски погибший, защищая Ленинград, Проскуряков Виктор Васильевич. Отцу фотографию дочь показывать не стала…

…Из сотен новобранцев, прибывших в Камышин из разных районов нашей области, отобрали несколько десятков. Куда, для чего – не объясняли. Так как все односельчане, с кем рос, дружил, попали в другую команду, уговаривал отцов-командиров и его направить с ними на Сталинградский фронт.

– Не вышло, – рассказывает свою солдатскую балладу Виктор Васильевич. – Погоревал, но пришлось смириться. Погрузили нас на баржу, и стали мы по ночам куда-то продвигаться по Волге вверх по течению (днем баржа пряталась возле берега). Так добрались до Куйбышева, где к тому времени подошли со всех концов страны 18 таких барж.

Здесь прошли по укороченной программе специальную воздушно-десантную подготовку: научились прыгать с парашютом, управлять любой военной и гражданской техникой, овладели основами рукопашного боя.

– В общем, мы обязаны были, – подчеркивает фронтовик, – стать универсальными бойцами, способными выполнить любое спецзадание главнокомандующего – как в воздухе, так и на суше, и на воде. Фашисты именовали нас «сталинскими головорезами». Служить попал в 12?й гвардейский воздушно-десантный стрелковый полк. Нас готовили освобождать Ленинград. И мы воевали за освобождение нашей северной столицы.

Гвардейцы-десантники навечно вписали свои подвиги в историю Великой Победы. Виктору Васильевичу довелось не раз применить в боях освоенные в Куйбышеве навыки десантника. «Про все и не расскажешь…» – машет рукой ветеран.

Оплакали живого

– А как попали в списки погибших?

– Тяжело ранили в Кривовицах. Как все произошло – не помню. Помню лишь кровь и боль. Потери в бою были огромные, так что установить точно, кто выжил, а кто погиб, было трудно. Тысячи полегли. Вот моей мамке похоронку и прислали: погиб-де…

Я держу в руках пожелтевший листок: «Ваш сын, гвардии красноармеец Виктор Васильевич Проскуряков, уроженец Сталинградской области, в боях за социалистическую Родину, верный воинской присяге, проявив геройство и мужество, был убит 28 февраля 1943 года и похоронен в районе деревни Кривовицы (Поддорский район Ленинградской области).

– Море слез мамушка вылила. А я с госпиталями продвигался, не зная, что меня уже оплакали родные. Лишь несколько месяцев спустя смог послать домой весточку: жив, мол…

После ранения ему пришлось не только заново учиться ходить, двигать руками, но даже разговаривать. Но сразу же по выздоровлении стал он проситься в свою родную часть. Да только вернуться было уже невозможно. Не годен в десантники – вынесли вердикт доктора. До конца войны служил в 50?й ремонтной мастерской на станции Медведицкой между Москвой и Ленинградом.

А по возвращении домой, так как в селе остро не хватало водителей, трактористов, комбайнеров, пошел в родной колхоз. Проработал за баранкой более полувека. Получил медаль «Ветеран труда».

Простые секреты

– Пройдя такую «мясорубку», как война, после такого ранения, которое пережил, жизнь уже ценил по-особому, – признался ветеран. И секреты своего долголетия раскрыл: – Никогда не курил, не злоупотреблял алкоголем, любил трудиться физически.

В деревне до сих пор помнят, как Василич (так его уважительно именуют односельчане) мог подхватить вилами сразу полкопны сена и закинуть на вершину стога как пушинку, или впрячься в повозку вместо лошади, чтобы «не надорвалась, родимая». А уж как играл, народ потешал…

Несмотря на контузию (даже руки шевелились с большим трудом!), он окончил Московскую заочную музыкальную школу (была, оказывается, такая), где смог постичь игру на многих народных инструментах. Настойчиво учился в этой школе сельский тракторист-водитель почти восемь лет.

– Как можно научиться играть заочно, в толк взять не могу, – подзадориваю фронтовика, чтобы взял в руки инструмент.

– Если есть огромное желание, можно всему научиться! Так и напиши для молодых, – почти скомандовал дед Виктор.

И ветеран взял-таки в руки сначала балалайку, после – баян. Кстати, играет он не только «путем подбора» (его изречение) – на слух, но и по нотам. Так что всегда радовал Василич односельчан не только «уличными наигрышами», польками да барынями, но и «нес в массы» классику. Среди самых любимых – полонез Огинского, польки Чайковского, вальсы Шопена. И всегда был душой компании.

– А больше всего на душу ложатся мне песни военных лет, – подчеркивает ветеран. – Музыка – еще один мой секрет долголетия.

– От старческой хандры спасает радиоприемник да вот музыка, – Виктор Васильевич указывает на целый набор народных инструментов – балалайка, гармошка, баян, гитара, бережно прикрытых вышитой салфеткой с целующимися голубками работы его усопшей незабвенной половинки Анны Никифоровны, с которой душа в душу прожил более 60 лет.

– А этот «ящик» мне уже без надобности, – кивает в сторону телевизора. – Ничего не вижу. Издержки возраста. И никуда от этой старости проклятой не убежишь, не уедешь.

– Гляжу, вы еще «убегаете»? На велотренажере «гоняете»? – спрашиваю, указывая на прописавшийся возле кровати спортинвентарь.

– Гоняю, – не без гордости изрекает Виктор Васильевич.

– И подолгу педали крутите?

– Нет, сейчас уже долго не могу. Часика по два-три в день. Не больше… Приема за три-четыре, – удивил Виктор Васильевич. – Нельзя старости слабину давать. Это как на фронте. Или ты, или тебя…

– Война, выходит, так и не покидает?

– А как же она покинет, война-то. Разве такое забыть можно?! Забыть – значит, предать…