«А куда деваться, доярок в колхозе не хватало», – вздыхает баба Вера. А такие как она и подавно были на вес золота. Руками она успевала надаивать за год по пять тысяч литров молока. За что и получила в 27 лет два подряд ордена Ленина и Золотую Звездочку.
Из колхоза в столицу
– Смотри, где я оказалась!
Вера Николаевна достает черно-белый коллективный снимок, сделанный в Кремлевском дворце. В центре – Хрущев, рядом с ним тоже героиня – узбечка, собиравшая хлопок в среднеазиатском колхозе, тут же Ворошилов и она – Вера Рыбачек.
Никита Сергеевич зачитал указ, а Клим Ворошилов повесил на высокую грудь нехаевской доярки Золотую Звезду. Пришла очередь сказать слово и самой Вере. На трибуне перед ней лежала бумажка с заготовленной речью. Но она набралась смелости и отодвинула листок. Рассудив так, что про то, сколько в колхозе гектаров пахотной земли, да про обязательства перед партией и без нее наверх доложат. И стала говорить то, что было у нее на сердце.
– Труд наш, доярок, товарищи, до сих пор ручной! – начала она горячо. – Руки от бесконечных доек стерты в кровавые мозоли. Живот надорван. Неподъемные тюки с сеном и с силосом приходится таскать на себе в стойла к коровам. Разве ж это работа для женщины!
Не для женщины, для русской бабы, и мужика, и лошади, в одном лице. И сказала она тогда с высокой трибуны: дайте мехдойку! Дайте мехкормушку!
Словам простой советской доярки с образованием в семь классов, сказанным не по бумажке, рукоплескал весь зал. А вскоре после возвращения героини домой, в родном колхозе стала появляться кое-какая техника...
Те события полувековой давности вспоминаются бабой Верой, как сладкий сон. Кремлевский банкет с апельсинами и коньяком, которых она от роду не пробовала. Экскурсии по столице, цирк и театры, где она сидела в правительственной ложе. Но больше всего запомнились магазины, в витринах которых красовались кримпленовые платья и туфельки на каблуках. Но в родном колхозе «Красное Сормово» в таких нарядах ходить некуда. Оттого из Москвы домой заслуженная доярка везла чемодан женских панталон с начесом. Такая мода на селе сподручнее, чтоб здоровье поберечь и себе, и подругам.
Дедушка с серьезными намерениями
Сегодня к званиям и заслугам Веры Николаевны добавилось еще одно. Она – супруга старейшего в Волгоградской области контрразведчика. Ей – 80, а ему почти сто. Вместе они живут 10 лет.
Своего первого мужа она похоронила много лет назад. Одна поднимала детей. Теперь дети взрослые. И к родным буренкам спешить не надо. Какая-то пустота наступила в жизни Веры Николаевны, не о ком заботиться. И тут на ее горизонте появился 90-летний чекист Михаил Селиванов. С самыми серьезными намерениями.
В один из дней в ее доме зазвонил телефон. Она сняла трубку:
– Вера Николаевна Рыбачек? Героиня Соцтруда? Меня зовут Михаил Васильевич Селиванов. Ветеран войны, майор контрразведки. Я навел о вас справки, вы мне подходите.
– Куда подхожу? – не поняла баба Вера.
– В качестве жены. Приходите завтра ко мне на день рождения.
На ухаживания Селиванов терять времени не стал, чай не молоденькие! Он похоронил третью жену, но вдовствовать долго не собирался. Наведя справки о завидной невесте, контрразведчик пошел, что называется, в атаку.
Отказываться Вера Николаевна не стала. Пошла и расписалась с дедушкой. Любовь? Скорее потребность заботиться о ком-то.
Регалий у ее супруга предостаточно. Он с гордостью демонстрирует свои документы, почетные грамоты, поздравления от первых лиц государства и подарки. Важно рассказывает о том, что много лет назад мечтал познакомиться с Героиней Соцтруда. Да дома ее не застал. А вот теперь она его жена. «И такой семьи, между прочим, не сыскать ни в одном районе нашей области, да что там в области, даже в стране», – хвалится он.
Баба Вера согласно кивает головой. Все так и есть. Но счастье-то не в этом...
Здравствуйте, я ваш зять!
– Вера Николаевна, а первого супруга своего любили-то! – робко спрашиваю у нее.
– Кто ж его знает! – машет она рукой. И тут же добавляет. – Но верна была до самой смерти.
В этом не усомнишься. Женщина она порядочная. Героиня и на семейном фронте. Все ее восемь деток Алексеевичи и Алексеевны.
– После свадьбы мой Алеша мне накрепко наказал, чтоб никаких абортов. Обещал помогать с детьми.
А засватал ее не хуже, чем нынешний супруг. В одно мгновение. Не успела опомниться, как уже невеста.
– Приехал он аж из самой Украины свататься. И с порога моей маме заявил, что он ее зять! Так мне и пришлось с ним под венец идти, – вспоминает баба Вера. – А как иначе?! Как бы я маме объяснила, что этого парня толком и не знаю. Расписались, а потом дети пошли, да работы в колхозе и по дому невпроворот. Там и вовсе не было времени о чувствах думать.
Но подумав, добавляет: «Он-то меня любил сильно. Ради меня из родительского дома навсегда уехал».
В семье супруга Вера Николаевна не прижилась. Свекровь не упускала случая в разговоре вставить шпильку – «зачем привез эту москальку. У нас на Западной Украине и своих девок хватает!» Постоянно пилила: «Проводи ее до станции, пусть едет к себе домой».
Вера Николаевна вспоминает, как в сильную метель супруг посадил ее с восьмимесячным сыном в кузов бортовой машины. Она думала, что прощается с ним навсегда. А он в чем был после работы, так и запрыгнул за ней в машину. И вместе они отправились в Нехаевский район Сталинградской области.
Защиты поехала искать к Суслову
Всех своих детей родила она возле коров. Только старший сын появился на свет в роддоме. А остальные – кто в повозке, кто в поле по дороге на дойку или с нее.
– Растрясет меня в пути, и в коровник уже с лялькой прикатываю, знамо дело, – усмехается баба Вера.
Завистников ее счастью и трудовому, и семейному было немало. Оттого и поклепы возводили, что, мол, коров ей подбирают, что доят другие, а ей сливают.
– Но кто ж мне свою зарплату отдаст! – в сердцах говорит баба Вера. – Если доярка получает ее от надоенного литра. Приезжали, проверяли меня не раз. А я, чтобы лишние разговоры пресечь, без разговоров отдала своих коров и набрала себе первотелок.
Тощих, слабых, она выхаживала их, как детей родных. К каждой свое ласковое слово имела. Почистит, хвосты помоет, досыта накормит. А как они стали не хуже прежних, председатель решил забрать у Веры Николаевны ее буренок.
– Вижу, загубят моих коровок! – говорит она с таким жаром, будто это было не полвека назад, а совсем недавно. – Жданку, Милку, Астру, Козулю... И я, бросив на мужа восьмимесячную дочку и еще четверых детей, кинулась в Москву, к Суслову, искать правды и защиты. Пока доехала, грудь от молока расперло, температура под сорок! Но я пробилась к Михаилу Андреевичу. Зашла, а меня то в жар, то в холод бросает. Он мне: «Что с вами, Вера Николаевна! Уж не заболели!» Я как в бреду повторяю – коровок моих верните!
Пока тут же в кабинете члена президиума ЦК КПСС за ширмочкой московские доктора с помощью обычного механического молокоотсоса приводили ее в чувство, одним звонком товарищ Суслов решил проблему. Председателя колхоза разжаловал, а поголовье первотелок велел вернуть заслуженной доярке.
– Как приехала домой, первым делом к коровкам побежала. А они – не хуже меня в Москве. Вымя расперло. Ведь не даются чужому человеку! Я скорее схватила бадью, и к ним. И вы не поверите, мои коровки сами выстроились в очередь. В том порядке, как я их раньше доила!
Талант не спрячешь
Своего счастья она не могла передать словами. Больше ей от высокого начальства ничего не надо было.
– Коровы – это моя стихия! – как на духу говорит моя героиня. Ни к одной скотине у меня нет такой тяги, как к ним.
Поэтому, поженившись с разведчиком Селивановым, супруги пошли выбирать коровку. Попросили продавцов, если возможно, показать товар в деле.
– Я присела на скамеечку. А хозяйка села рядом вторую коровку доить. Я-то вымя быстро помыла, три минуты – и у меня полное ведро молока. Хозяйка увидела, что я встала, посочувствовала: «Что не отдает молоко коровка?» А как увидела бадью через край, удивилась...
Но коровку они так и не купили, хоть хозяева и уступали первотелку талантливой доярке. Что-то дедушке не понравилось в буренке. То ли характер, то ли жирность молока не та...
Я смотрю на эту женщину. На ее морщинистое лицо, на крепкие натруженные руки. И понимаю, что она одна из тех героев, которых уже не будет.
В чем секрет? В жизненных принципах? О них она говорит просто: «Зла я никогда нарочно никому не делала. А еще всегда работала так, чтобы за мной переделывать никому не пришлось».
В свои восемьдесят, она ни на что не жалуется. Ни у кого ничего не просит. Никому не завидует. Властью нынешней довольна. Путину кланяется, называя его умничкой.
Вздыхает лишь о том, что родного колхоза уже и в помине нет, а район, который всегда держал лидерство по удоям и зерну, оказался в самом хвосте.
А еще одна причина для вздохов и слезы ненароком – материнское горе.
– Сыночка старшего похоронила. Погорели они дотла. В чем были ночью выскочили из горящего дома, – говорит баба Вера. – Сереженьку моего частично парализовало тогда. Власти помощь выделили. Около ста тысяч рублей. Но разве на них дом отстроишь?! А с ними и дети, и внуки жили. Сын тогда писал во все инстанции, просил помощи. А как прочитал ответ, что больше им ничего не положено, так его инсульт разбил... насмерть.
Снохе баба Вера, чем может, помогает, но и ее силы не безграничны. Оттого написала о своей материнской боли в Москву. Ей бы силы, да чуть-чуть здоровья, она бы помчалась бы туда сама, как полвека назад. Зашла бы в кремлевский кабинет, да все как на духу выложила высокому начальству. Что героиня, что деток у нее восемь, что 24 внука, 13 правнуков. Все достойные, образованные. Неужто бы не помогли?
