– Гул самолетов и крик мамы: «Беда, беда!..» Вот таким мне запомнился тот день, – говорит Тамара Васильевна Суховерова. – Что за беда? Мне же всего пять лет, как могла понять, что случилось. А мама кричит: «Немец на нас напал!» Схватилась за голову, бегает по дому и все про беду и немцев кричит. А потом схватила нас в охапку – и в подпол. На Майскую улицу две бомбы упали, и одна на нашу улицу, недалеко от нас одного человека убило. Все плакали, а мне с тех пор ничего объяснять не нужно было: как самолеты загудят, я сразу в подпол. И сейчас помню их жуткий гул, навсегда он в памяти.
А Зинаида Серафимовна Зарина вспоминает, что, когда побежала прятаться от бомб, захватила с собой самое ценное – новенькую тетрадку, которую ей подарили по окончании первого класса.
– Хоть люди и копали, и готовились, но для нас, детей, эта бомбардировка, конечно, была неожиданной. Мои подружки: две Нины с нашей улицы, еще одна Нина с Онежской улицы не пострадали. А с Ниной Соломоновой, жившей прямо напротив нашего дома, мы и сейчас переписываемся, – говорит волгоградка.
Любовь Васильевна Розанова в то время жила в бараках на Тракторном. К 23 августа около дома ее семьи уже была выкопана яма-блиндаж, куда они и прятались во время бомбардировки.
– После одной из бомбежек мы выбрались наверх, а там уже нет ни одного барака, – вспоминает волгоградка. – А когда побежали к Волге спасаться, брата маленького ранило. Я тогда спросила маму, мол, почему вода горит, она ответила, что не вода горит, а нефть. Как перебрались на другую сторону реки, не помню – меня одеялом накрыли, но помню, как спросила: что за дым, которым все небо закрыло? А она сказала: «Это горит наш город».
Анатолий Михайлович Кабанов вспоминает, что его семья, как и большинство простых жителей в то время, не понимала, как важно иметь около дома свою щель.
– Когда наши отходили, у нас на постое был одно время комиссар из автоподразделения. Он и убедил вырыть щели, – говорит волгоградец. – Я был тогда, кстати, в плохом состоянии: только что забрали из госпиталя, где лежал в одной палате с детьми, эвакуированными из Ленинграда. До сих пор в ушах стоит, как они постоянно кричали: есть, есть хотим…
Анатолий Михайлович рассказывает, что 23 августа сначала увидели, как из центра города, охваченного огнем, побежали люди.
– Мы залезли в нашу щель, а бомбы сыпались! Настоящая ковровая бомбардировка. На Дар-горе ни заводов, ни складов не было, но фашисты, видно, решили нас запугать. Дар-гора деревянная была и заполыхала вся. И тут же опять осколочные бомбы, чтобы тушить не могли. У них, вероятно, такая установка была – на полную деморализацию людей. Но столкнулись они совсем с другим...
Поделиться в соцсетях:
нет
